Телеграм-канал ВЧК-ОГПУ и Rucriminal.info продолжают анализировать глубокий кризис правовой системы, который происходит в современной России.  В результате фундаментальные принципы законности и справедливости оказываются разрушенными. Государственная власть фактически денонсировала негласный «социальный контракт» с обществом – тот самый, по которому граждане соглашаются соблюдать законы, а государство обязуется эти законы справедливо применять и защищать права всех участников общества. Сегодня российское государство само нарушает принципы законности: принимает репрессивные, противоречащие здравому смыслу законы, выносит судебные решения, попирающие нормы права, и проводит передел собственности в пользу приближенных лиц. В результате легитимность правопорядка подорвана, а доверие общества к институтам власти стремительно падает.

 

Передел собственности заслуживает особого упоминания. В путинской России установилась практика, когда крупные активы могут отнимать у прежних владельцев под надуманными предлогами и переходить «нужным людям» из окружения власти. Классический пример – дело компании «ЮКОС». В 2003–2004 гг. нефтяной концерн

ЮКОС был разорен астрономическими доначислениями налогов, его руководители

(Михаил Ходорковский и Платон Лебедев) посажены, а ключевой актив – предприятие «Юганскнефтегаз» – продан с молотка фиктивной фирме «Байкалфинансгруп». Уже через несколько дней эта неизвестная фирма была приобретена госкомпанией «Роснефть», фактически раскрыв истинных выгодоприобретателей. Международный арбитраж впоследствии установил, что аукцион по продаже Юганскнефтегаза был сфальсифицирован: целью государства было не взыскать налоги, а обанкротить ЮКОС и присвоить его самые ценные активы в пользу Роснефти и «Газпрома». В результате «Роснефть», возглавляемая давним соратником Путина, практически бесплатно получила огромные нефтяные поля, превратившись из небольшой компании в нефтяного гиганта. Ходорковский же, осмелившийся финансировать оппозицию, провел более 10 лет в колонии. Этот прецедент показал крупному бизнесу: любая собственность не защищена, если так пожелает власть.

Через десятилетие аналогичный механизм был повторен с компанией «Башнефть». В 2014 году акции «Башнефти», принадлежавшие частному холдингу АФК «Система» предпринимателя Владимира Евтушенкова, были изъяты в пользу государства под предлогом нарушений при прежней приватизации (хотя сам Евтушенков купил актив законно и был признан добросовестным приобретателем). Евтушенкова заключили под домашний арест, пока он фактически не смирился с утратой компании. Спустя два года контрольный пакет «Башнефти» был продан «Роснефти» по распоряжению правительства РФ. Таким образом, и здесь прибыльное нефтяное предприятие перешло из частных рук к госмонополии под руководством приближенных лиц. Позже «Роснефть» еще и предъявила АФК «Система» многомиллиардный иск, требуя компенсации мифических «убытков» – то есть бывшего владельца попытались наказать сверх того (это дело тоже рассматривалось с нарушениями, вызывая протесты юристов). Подобные истории – далеко не единичны: можно вспомнить банкротство банка «Югра», рейдерские захваты предприятий по всей стране через подкуп судей и силовиков, принудительные продажи активов западных компаний «национальному достоянию» по бросовым ценам после 2022 года. Право собственности в России более не священно – если объект бизнеса приглянется сильным мира сего, его отнимут, найдя или сфабриковав «законные» основания.

После 2022 года этот механизм вышел на новый, беспрецедентный уровень. Под предлогом санкций, «недружественных действий» и угроз национальной безопасности началась системная экспроприация активов иностранных и ряда российских компаний, сопровождаемая формулой «временное управление» с последующей передачей активов новым бенефициарам. Летом 2023 г. под такой контроль попали российские подразделения Danone и Carlsberg/Baltika — спустя несколько месяцев менеджмент компаний был полностью заменен на лояльных лиц, а право возврата активов фактически утрачено. В 2024 г. под удар попала Raven Russia — крупнейший оператор складской недвижимости в стране: решение арбитража, принятое в закрытом режиме, признало сделки MBO фиктивными и передало ключевые объекты в пользу структур, связанных с госбанками. Одновременно произошли резонансные изъятия активов в IT и игровой индустрии — примером стала Lesta Games, у которой суд по иску прокуратуры изъял бизнес, обосновав это «финансированием экстремизма», хотя доказательства носили косвенный и политизированный характер.

Все эти случаи объединяет несколько признаков: отсутствие реальных механизмов защиты собственности, закрытый характер ключевых процессов, а также то, что конечные бенефициары заранее определены в узком круге, близком к власти. Формируется новая судебная практика, в которой арбитраж и силовые структуры действуют как единый механизм перераспределения активов – и действуют так, чтобы ни один прецедент не создавал инструмент защиты для будущих жертв. Эта практика закрепляется, и каждая новая волна изъятий становится более масштабной и менее формально обоснованной.  Важнейший фактор устойчивости этой практики – то, что ключевые госчиновники и силовые структуры поголовно вовлечены в процессы перераспределения. От министров до региональных начальников, от следственных управлений до судов – все звенья цепи получают свою долю в виде прямых выгод, карьерных бонусов или защиты от аналогичной участи. Такая система кажется прочной лишь снаружи: на самом деле она держится на круговой поруке и коррупции, что делает её лавинообразной и неконтролируемой. Любая попытка остановить этот поток натолкнётся на сопротивление самих исполнителей, ведь крах схемы грозит им потерей не только привилегий, но и свободы. В итоге механизм самоускоряется, поглощая всё новые сферы, и именно это внутреннее разложение становится главной угрозой для устойчивости режима – режима «камикадзе».

Таким образом, российское государство само разрушает правовое поле, принимая законы-прессы против общества и перекраивая экономическую карту страны по своему усмотрению. Под ударами оказываются конституционные права – на свободу слова, на личную неприкосновенность, на справедливый суд, на свободное распоряжение имуществом. Когда законы превращаются в орудие запугивания и захвата, их легитимность в глазах граждан исчезает. Население видит, что закон больше не защищает слабого, а служит сильному; что правила игры непостоянны, и любой может стать жертвой произвола. В результате растет правовой нигилизм, люди разочаровываются в возможности добиться правды законным путем. Это крайне опасная тенденция, ведущая к дальнейшей эрозии общественного порядка.

Исторические параллели и перспективы развития ситуации 

История учит: систематическое разрушение законности оборачивается тяжелыми потрясениями для государства. Россия уже не раз проходила через периоды правового беспредела, и каждый раз последствия были катастрофическими для правящего режима и общества. Нынешняя ситуация вызывает прямые параллели с несколькими историческими эпохами:

• Самодержавие и падение царизма (начало XX века): Российской империи удалось провести судебную реформу 1864 года, введя независимый суд присяжных, но к началу XX века власть все чаще прибегала к внесудебным репрессиям. Во время революции 1905 года и далее правительство отвечало на протесты политическим террором – военно-полевые суды Столыпина выносили тысячи смертных приговоров, расправа над мирными демонстрациями (как расстрел рабочих на Ленских приисках 1912 г.) подрывала доверие народа. К 1917 году общественный договор был разрушен: широкие массы перестали верить,

что закон может их защитить, ведь сама власть действовала без законов. В итоге монархия рухнула – во многом из-за потери легитимности. Временное правительство попыталось утвердить новые свободы, но слишком поздно: хаос, порожденный длительным правовым вакуумом, привел к захвату власти более радикальными силами.

• Репрессии советского периода: После установления советской власти была полностью ликвидирована старая правовая система; вместо законности провозгласили «революционную целесообразность». Это вылилось в Красный террор и Гражданскую войну – годы, когда убийства и конфискации происходили без суда или по чисто формальным обвинениям. Затем, в 1930-х годах, Сталин устроил «Большой террор» – апогей беззакония. В 1937–1938 годах порядка 1,5 миллиона человек были расстреляны или отправлены в лагеря по надуманным политическим делам. Судебные тройки и закрытые процессы штамповали смертные приговоры за считанные минуты, подписывая заранее составленные списки. Миллионы граждан оказались жертвами, уничтожалось и доверие – люди жили в страхе, не зная, за что завтра могут забрать их самих. Государство теряло опору: даже в номенклатуре никто не чувствовал себя в безопасности. После смерти Сталина новое руководство само признало беспредел тех лет и реабилитировало многих невинно осужденных. Однако к тому времени советское общество было глубоко травмировано опытом жизни «в тисках беззакония». Эта травма аукнулась в последующие десятилетия – народ отвык верить власти, а цинизм и осторожность прочно вошли в массовое сознание.
• Закат СССР: В позднесоветский период правящая элита, памятуя о сталинских излишествах, старалась соблюдать видимость законности, но «социальный контракт» между народом и властью фактически распался. Коммунистическая партия обещала гражданам стабильность и социальные гарантии в обмен на лояльность и ограничение политических свобод. Однако к 1980-м годам экономическая стагнация и привилегии номенклатуры настолько подорвали справедливость системы, что граждане перестали верить пропаганде. Гласность и демократические реформы конца 80-х вскрыли массу скрытых беззаконий – от коррупции до правды о прошлых репрессиях. Оказалось, что за фасадом социалистической законности скрывалось море фальши. В результате, когда союзный центр потерял контроль, советская правовая система рассыпалась буквально за несколько месяцев в 1991 году – республики объявляли суверенитеты, законы перестали действовать единообразно, началась эпоха правового вакуума 90-х.

Международные примеры показывают, что этот процесс универсален:

• Зимбабве (2000-е): Правительство Роберта Мугабе под лозунгом «земли – народу» начало конфискацию ферм у белых землевладельцев. Формально это подавалось как восстановление справедливости, фактически – передача лучших хозяйств приближённым. За считанные годы экспорт сельхозпродукции рухнул, инфляция достигла миллионов процентов, а сама экономика оказалась в состоянии коллапса.
• Венесуэла (2000–2010-е): Уго Чавес и Николас Мадуро национализировали нефтяную отрасль, банки, телекоммуникационные компании, подчиняя суды и прокуратуру. Итог – утечка капитала, крах национальной валюты и массовый исход населения. Формально всё сопровождалось ссылками на «законность», но правосудие было ручным.
• Аргентина (2001–2002): Во время экономического кризиса правительство заморозило банковские вклады (corralito) и ограничило доступ граждан к собственным средствам. Судебная система оправдала эти меры, ссылаясь на «высшие интересы государства», что подорвало доверие к банкам и праву на частную собственность на десятилетия.
• Чили (1970–1980-е): После военного переворота 1973 года режим Аугусто Пиночета устранил независимые суды, ввёл чрезвычайные законы, позволившие без суда содержать тысячи людей. Экономические реформы были проведены на фоне подавления оппозиции и слияния власти с крупным бизнесом.
• Турция (после 2016 года): После попытки переворота правительство Эрдогана провело массовые чистки в судебной системе, армии, образовании и СМИ. Десятки тысяч человек были арестованы по обвинениям в «терроризме» без прозрачного судебного разбирательства, а конфискованные предприятия и СМИ передавались лояльным структурам.
• Германия 1930-х: Нацистский режим фактически уничтожил независимые суды, превратив их в инструмент подавления и «узаконивания» репрессий против евреев, политических оппонентов и любых «нежелательных» лиц. Законы принимались задним числом для оправдания уже совершённых конфискаций и арестов.

Сопоставляя эти уроки истории с днем сегодняшним, можно сделать тревожный вывод: нынешний курс на слом законности ведет государственную систему к саморазрушению. В условиях, когда суды не защищают граждан, а законы внушают страх и ненависть, власть держится только на силе и принуждении. Но силовой ресурс не бесконечен – экономические трудности, военные авантюры и внутреннее сопротивление нарастают по мере ужесточения режима. Социальный контракт в России сегодня фактически разорван: население должно подчиняться все новым и новым драконовским правилам, не получая взамен ни безопасности, ни благосостояния. Многие соблюдают законы теперь лишь из страха перед карательной системой, а не по внутреннему убеждению в их справедливости. Такое положение крайне нестабильно.

Перспективы дальнейшего разрушения системы рисуют мрачную картину. Если власть не изменит курс, возможны несколько сценариев. Первый – это дальнейшая эскалация репрессий вплоть до полного тоталитаризма: все, кто не согласен, будут объявляться врагами и устраняться, любое инакомыслие задавлено. Однако история показывает, что подобный режим сам себя изживает – экономически и интеллектуально страна иссякает, а в случае кризиса (например, военного поражения или экономического коллапса) народное недовольство выплескивается стремительно и сметает ослабленную элиту. Второй сценарий – нарастание хаоса: когда закон не работает, люди начинают решать вопросы силой или хитростью, растет криминализация, региональные элиты перестают подчиняться центру. Это грозит распадом государства или вспышками гражданских конфликтов. Третий сценарий – стихийные протесты и революция: копящееся раздражение от несправедливости может вылиться во внезапный взрыв (как это случилось в Феврале 1917-го или в августе 1991-го). В такой момент репрессивный аппарат часто оказывается бессилен, ибо теряет поддержку даже собственных рядовых исполнителей. В любом случае, устойчивого будущего у системы, разрушившей принципы права, нет.

Примечательно, что даже сейчас, по свидетельству правозащитников, тысячи людей продолжают бороться за свои права – пишут жалобы, обжалуют незаконные решения, выходят на одиночные пикеты. Это означает, что спрос на справедливость в обществе жив, и рано или поздно он найдет выход. Государству же, которое забыло о законе, грозит судьба колосса на глиняных ногах: внешне мощного, но готового рухнуть от малого толчка. Коллективный договор между обществом и властью уничтожен самою властью – а без него долго удерживать общество под контролем невозможно.

Исторические параллели подсказывают, что восстановление законности – единственный путь предотвратить грядущую катастрофу. Если же курс останется прежним, Россия рискует повторить самые трагические страницы своей истории, когда цена за возвращение к праву измерялась сломанными судьбами и потерянными годами. Иными словами, разрушение законности – это путь в пропасть, и чем дальше по нему зайдет государство, тем болезненнее будет последующее падение и длительнее восстановление.

Вывод: современная Россия наглядно демонстрирует, как последовательное нарушение законов властями ведет к кризису государственности. Судебные решения, противоречащие здравому смыслу, и «людоедские» законы подрывают основы цивилизованного общества. Политические репрессии и передел собственности в интересах узкого круга разрушили общественное доверие. Без срочного возвращения к принципам правового государства страна рискует столкнуться с массовыми волнениями и распадом гражданского согласия. История России богата примерами, когда беззаконие наверху приводило к бедствиям для всей страны – от революций до диктатур. В интересах самого государства – остановить эту негативную спираль, пока не стало слишком поздно, иначе перспектива у нынешней системы одна: она падет под тяжестью собственного произвола, как это уже не раз бывало в прошлом. Законность – это каркас, держащий здание государства; если вынуть из него опоры, обрушение неминуемо. Сегодняшняя ситуация – наглядное подтверждение данной истины и серьезное предупреждение о необходимости перемен.

Тимофей Гришин